Пронзительное интервью Владимира Мышева о неизлечимом заболевании, из-за которого пришлось завершить карьеру

Перспективный, непобежденный боксер Владимир Мышев 7 декабря в Москве в рамках Гранд-финала турнира «Ударная десятка» Владимир единогласным решением судей победил Ивана Петрова, завоевав вакантный титул WBC Youth Intercontinental Сразу после боя 23-летний боксер сенсационно объявил о завершении карьеры, рассказав о своем неизлечимом заболевании, о котором знали только самые близкие люди бойца. Мышев дал откровенное интервью YouTube-каналу «Разрешите вас перебить», в котором поделился мыслями о жизни после бокса, карьере, ходе болезни, лечении и реакции семьи на уход из спорта. mma.metaratings.ru рассказывает о главных моментах беседы.

— Конец 2019 года. Сначала у меня начал «гореть» один локоть. Я его пытался как-то лечить, и все это время я отдыхал. Мне говорили, что все это из-за бокса, объясняли, что рука устает и травмируется из-за ударов. Потом, когда я взял паузу и отдыхал, я понимал, что локоть не проходит и у меня начал «гореть» второй. История была та же. Мне начали объяснять как дураку, что это нормально, потому что я боксер, и локти болят от ударов. Но я могу отличить боль травматического характера от того непонятного, что со мной происходило. Я пытался лечить все это различными физиопроцедурами, занимался с разными врачами, и в каком-то моменте у меня очень сильно начала болеть поясница. Она тоже «горела» и безумно сильно болела. От боли я не спал три или четыре дня и немного начинал сходить с ума. Я всем объяснял, всем говорил, а на меня как на дурака смотрели. Когда мне проверяли локти на МРТ, по результатам все было хорошо, и мне начали вменять то, что у меня не совсем все в порядке с головой. Что это, грубо говоря, придуманная боль.

— Вызвал скорую, мне просто вкололи обезболивающее, которое не помогло, и сказали, что не будут меня забирать. У меня очень сильно болела поясница, все жгло. Было такое чувство, что меня током ударило. От того, что я долго не спал, у меня было ужасное состояние. Меня не хотели забирать, сказали, что с суставными болями не забирают, а у меня еще температура поднялась до 38,5. Потом я где-то полчаса еще побыл дома, думал, что обезболивающее может помочь. В тот момент я был со старшим братом, он уже понимал, что я не могу терпеть, и мне действительно было плохо. Мы сами поехали в ближайшую больницу и просили, чтобы меня положили. С криками, с орами, меня положили в больницу в паллиативное отделение, где лежали те люди, которые доживали свои дни. Меня туда положили, сказав, что других мест нигде больше нет сейчас, и потому что у меня не было конкретного диагноза.

— В палате было большое количество людей. Почти все были взрослые, только один был молодой парень. Нас было шесть или семь человек в палате, и из них четверо не могли встать. Это реально ужасно на самом деле. Такие вещи видеть и слышать. Я и так не мог уснуть, а там были крики, возгласы. Когда меня перевозили в частную клинику, я оттуда выходил, и там на носилках лежал человек, который уже умер. Его просто из палаты вывезли и оставили в коридоре. Я собрал все вещи и, можно сказать, я уже оттуда убегал. Я пробыл там с утра до ночи, всю ночь опять не спал. Благодаря своим старшим товарищам, которым я написал, меня отвезли в платную, частную клинику, где я пролежал уже неделю.

— Там я столкнулся с другой стороной медицины. Если все ругают нашу бесплатную медицину, то в частной клинике, в каком-то смысле, все было похоже на выкачивание денег. У меня начали проверять вообще все. Приходил главный врач и говорил: «Ты понимаешь, мы сделали МРТ локтя, и у тебя все нормально». А я уже действительно начинал злиться и в каком-то смысле сомневался, что я действительно болен психически, что я не понимаю, что у меня болит, что не болит. Со мной начали уже как с дурачком, грубо говоря, общаться: «Ты успокойся, мы тебя понимаем, но у тебя там ничего нет».

— Есть определенный ген, являющийся условным маркером, по которому выявляется эта болезнь (У Владимира Мышева была обнаружена болезнь Бехтерева – прим. mma.metaratings.ru). Но он есть не у всех, а у 70-80 процентов больных. И у меня этого маркера в крови не оказалось, хотя МРТ на тот момент показал, что у меня есть проблемы в крестцово-подвздошном сочленении. Это и так редкое заболевание, а у меня еще более редкий случай. Когда я пришел на консультацию к ревматологу, который мне поставил диагноз, я больше не делал никаких анализов и МРТ. Он поставил диагноз на основе того, что было. Там видны воспаления, есть отекшая часть костного мозга. Все врачи все списывали на спорт, и когда я уже спросил у того врача, который поставил мне диагноз, о возможном влиянии спорта, он сказал мне, что физически, а не аутоимунно, такой отек мог быть, если бы я упал с третьего этажа на спину.

— Один из врачей начал предполагать диагноз, который мне по итогу поставили, но остальные специалисты его быстро заглушили. Пока я лежал в клинике, мне обследовали уже все, что можно было. И мы все поняли, что нужно искать какое-то другое место. Я не знаю, начал ли кто-то сомневаться из моих близких в моем психическом здоровье, я не спрашивал. Один врач, у которого была тень сомнения насчет правильности обследования, посоветовал мне другого специалиста из той же клиники, но она находилась по другому адресу. Он посоветовал мне записаться к врачу-ревматологу Смитиенко. Я записался на ближайшее время. Все время, что я лежал там в больнице, помимо обезболивающих, меня кормили транквилизаторами, чтобы я хотя бы успокаивался и спал. При выписке мне тоже дали рецепт на успокоительные, транквилизаторы и сказали, что, по всей видимости, у меня еще с головой не все в порядке.

Я обратился к этому врачу. Я ему очень благодарен, потому что он спокойно меня выслушал, посмотрел. Просто спокойно открыл у себя книжечку, им же написанную, и показал, что со мной. В первую очередь, когда я узнал свой диагноз, я почувствовал облегчение, потому что я понял, что психически я все-таки здоров. Мне человек рассказывает, что я такой не один, такое бывает, рассказывает, как с этим справляться. Я воспринял это как облегчение. На всякий случай я обратился в институт ревматологии, чтобы мне подтвердили этот диагноз.

— У лекарств более накопительный эффект. Есть разовые биологические препараты, но они стоят очень больших денег. И они тоже влияют на твое здоровье. Это сильные обезболивающие, но это стандартные лекарства, которые все знают. Дорогие препараты якобы не так сильно влияют на тебя. Суть в том, что это не работает по принципу: выпил — все прошло. Мне нужно пить эти лекарства на протяжении всей жизни, чтобы болезнь дальше не прогрессировала. 

— Что происходит с позвоночником? Происходит сращивание позвонков. Многие видели в метро людей, которые ходят в позе «просителя», когда позвоночник согнут до такого состояния, что ты можешь только в пол смотреть. Есть люди, которые пьют самые дешевые препараты, и все хорошо. Другие, наоборот, пьют самые дорогие препараты и вообще не могут ослабить боль. Это ужасно болит. Помимо позвоночника, это нагрузка на другие составы. У меня локти тоже болят. Есть чувство скованности. Каждый день я делаю комплекс лечебно-физической культуры и пью препараты.

— Сильно ли на меня это психологически повлияло? Я немного даже обрадовался и расслабился, потому что мне наконец-то поставили диагноз. Я, хотя бы, понимал, что происходит. Потом я выпал на полгода, не тренировался, много ел… чего таить, плакал, не понимал, что делать дальше. Я не думаю, что я бы проще отреагировал, если бы узнал об этом в 30 лет.

Первая тренировка после возвращения попала на период пандемии. Я прочитал про пользу «грибных» тренажеров, и я знал, что такие стояли у нас в зале. Я делал в зале ОФП, делал упражнения на этих тренажерах. Когда зал начал закрываться, мы переехали временно в зал «Газгольдер». Мне было интересно там побывать, посмотреть, познакомиться. Тренировка была примерно 20 минут, но я очень сильно устал. Мои тренировки не длятся более часа. Самое тяжелое — это спарринги. Ты получаешь удары в корпус, а это отдает в спину. После спарринга я могу пролежать до полудня. Бывает такое, что боишься чихнуть, когда есть насморк. Потому что меня встряхивает, все тело реагирует на резкое движение. Несмотря на то, что у меня запланированные встречи с врачом, я решил уже второй раз пропустить визит к нему, потому что не хочу услышать, что некоторые показатели ухудшились или слова: «Не стоит, зачем ты это делаешь?» Пойду к нему после боя извиняться за это.

— Я перестал переживать. До определения диагноза, когда я лежал в клинике, у меня были суицидальные мысли. Разное было. Что касается бокса, то я, конечно, разочаровался. Когда я был близок к опасным вещам, прошла точка невозврата. Не в плане спорта, что это условности. Всегда хочется большего. Но есть вещи поважнее. Не все происходит так, как ты хочешь. Мое эго не оставило меня. Возникла мысль поставить точку и подраться за пояс чемпиона мира. 

— Как я представлял себе этот момент? Я пока не очень понимаю, потому что хочется какой-то ответной реакции. Все, кто присутствовал на бое рады. Я и сам рад. Но я не понимаю, какой отклик будет.

Тренировался к бою 3-4 раза в неделю? Я тренировался примерно 4-5 раз в неделю и спарринговал не три раза в неделю, а два: в понедельник и пятницу. Я пропускал среду, потому что не успевал восстанавливаться. А сейчас, ввиду скорых сроков, я тренировался три недели суммарно, 3-4 раза в неделю, а также провел три спарринга по шесть раундов.

Отговаривала ли семья? У меня мама такая женщина, что она даже недавно спросила: «А ты точно будешь завершать? Ты же такой человек, который будет доказывать и добиваться в спорте». Она больше переживает за мое психологическое состояние, чтобы я не разочаровался в жизни, не пошел по наклонной. А жена… Не сказал бы, что она отговаривала. Если я что-то решил, она говорит: «Значит, так надо».

— Как зарабатывать на жизнь? Учитывая, что я никогда не зарабатывал много на боксе, я не потерял много. Учитывая реалии российского профессионального бокса, не исключено, что, продолжив карьеру, я бы заработал больше боксом, чем фитнес-тренером. Я продолжу свою работу в благотворительном фонде, продолжу взаимодействовать в боксерской среде. Возможно, это перерастет в менеджмент или журналистику.

Комментарии
Нет комментариев. Будьте первым!