Те, кто описывает жизнь Монсона, должны говорить о его совсем юных годах (надо же объяснить, как он дошел до того, что убил свою жену), а говорить почти нечего. Все более-менее пересказывают две строки из википедии.
Когда ему было восемь лет, в 1950 году, его семья переехала в Санта-Фе. Звучит так, как будто они ехали, ехали и, наконец, приехали. Ничего подобного. Они жили в пригороде этого города и перебрались в сам город. Они – это отец с матерью, сам Карлос и двенадцать его братьев и сестер. Вроде бы, к 1950 году все уже родились. Говорю это так неопределенно, потому что потом ни родители, ни братья-сестры почти не упоминаются в его биографии. Судя по всему, в школу он на новом месте почти не ходил. Все сходятся на том, что в третьем классе он окончательно перешел на работу. В основном Карлос чистил обувь возле спортивных клубов «Колонна» и «Юнион». Здесь нам надо внести некоторые уточнения. Журналисты, которые писали о ранней молодости Монсона, сами обувь не чистили. А потому очень плохо знали этот крайне жестокий мир. Потому о нем ничего и не говорят.
Чистильщики у спортивных клубов с их ломовой посещаемостью – это своего рода элита, и пробиться в их число очень нелегко. Карлос пробился. По всей видимости, без кулаков здесь не обошлось. Нравы среди чистильщиков царили жестокие. И драки тоже. В сущности, первые боксерские навыки он приобрел здесь, еще даже не дойдя до тренеров. В свободное от основной работы время он был еще и уличным продавцом всякой мелочи: газет, газированной воды, молока… Тоже занятие не самое спокойное, и без драк здесь не обходилось. Но все-таки новую профессию ему принесло основное занятие. В клубе «Юнион» среди прочего занимались боксом, и вот как-то один из тренеров обратил внимание на очень длинноногого и длиннорукого паренька с тяжелым взглядом пожившего мужика. Собственно, он сам рвался учиться, только денег у него не было, и вот дорвался.
Мы можем только догадываться, каким учеником Карлос был. Видимо, прилежным. Еще он наверняка не мог отделаться от некоторых привычек. Например, от курения. Всю жизнь Монсон курил, исключая периоды, когда готовился к бою. Утверждения, что он курил и в это время – лишь журналистское краснобайство вместе с изрядной путаницей в головах. Монсона путают с другим любителем нарушать дисциплину – панамцем Рикардо Майоргой. Кстати, Майорга тоже не курил в период подготовки к бою. По крайней мере, в более поздний период своего «творчества». Вместе с тем Монсон многократно подвергался аресту. Один из его менеджеров, Родольфо Саббатини, утверждал, что у него было 40 арестов. «Неправда, что лучшие бойцы приходят из гетто», - говорил он, - «Лучшие приходят из тюрьмы. Но это хорошо. Если бы они [менеджеры] не «закрывали» этих животных, улицы не были бы безопасны для нас».
Это говорилось еще тогда, когда Монсон продолжал выступать. Времена тогда стояли не корректные. Другие источники утверждают, что с 16 до 26 лет Монсон проводил очень много времени в тюрьме. Его менеджер Амилкар Бурса тренировал и полицейских. По субботам Монсона «назло врагам» отпускали из тюрьмы на время, чтобы он мог проводить бои. Вообще, этим слухам можно верить. Уже будучи миллионером и чемпионом Монсон добился освобождения от 18-месячного срока за нападение, а потом и другого срока, восьмимесячного. Между прочим, первый профессиональный бой Монсон провел в 1963 году, когда ему еще не исполнилось двадцати одного года. Мексиканец Хулио Сесар Чавес (конечно, старший) начал в семнадцать лет. Другой мексиканец Саул Альварес – в пятнадцать. Это говорит о двух вещах. Во-первых, Монсон, судя по всему, не так уж и бедствовал, раз не было необходимости драться раньше. Во-вторых, любительский бокс отнюдь не оберегал его от неприятностей с законом.
Вообще, они, эти самые неприятности, просто преследовали его. «Всю свою жизнь он был злым», - говорил один из его промоутеров Тито Лектур. «Он был скверным, злобным парнем, который «плевал тебе в глаза»», - говорил Эмиль Гриффит, великий боксер, дважды дравшийся и дважды проигравший Монсону. Нужно понимать, что «плевать в глаза» - английская идиома, означающая преднамеренное и презрительное отношение. Вообще, иногда возникает ощущение, что статьи о Монсоне журналисты переписывали друг у друга. Настолько в них используются одни и те же слова и выражения. Но цитируются в них люди разные, и все они, говоря о Монсоне употребляют одни и те же слова: зверь и животное (beast и animal). Большинство этих высказываний переведены с испанского. Я недостаточно знаю его, но это те же самые слова, которые разные люди говорили о нем по-английски.
Не знаю, но у меня отчетливое ощущение, что эти слова в известной степени характеризуют Монсона. Я так понимаю, что говорившие как-то на лингвистическом уровне пытаются передать его жестокость и ее происхождение. Никто не говорит: «Садист». Но все говорят «зверь». Видимо, его жестокость такой и была. Не садистской, а зверской. В ней не было ничего чрезмерного, а потому чисто человеческого. Зверь убивает, чтобы есть, и все. Лев поел, и прекрасно все чувствуящая зебра пасется рядом с ним. Правда, все говорят о вспыльчивости Монсона. Но это тоже качество хищника. Он мог себя повести так, а мог наоборот. Между прочим, это принесло ему популярность среди женщин. Бешеную популярность. Они не давали ему прохода. «Он был очень мачо», - говорил о Монсоне международный импресарио Джордж Кантер, - «но казалось, что женщины преследовали его». То есть он не сам охотился, а был объектом охоты. Однако, прежде чем говорить об этом займемся тем, что является для нас главным: каким боксером был Монсон. Все-таки до него никто свой титул в среднем весе не защищал четырнадцать раз.
(продолжение следует)
