Карлос Монсон. Ударение ставится на последнем слоге – МонсОн. Аргентинец. Возможно, самый великий средневес в истории. Возможно, не самый великий. Кто теперь разберет?
Один из самых великих – это точно. Чемпион мира в среднем весе 1970-77 годов. Четырнадцать раз защищал свой титул. Долгое время это было рекордом, но потом пришел Бернард Хопкинс, и установил свой. Впрочем, установил ли? Но об этом чуть позже. Еще Монсона называли Escopeta (Эскопета), что переводится как «Дробовик». При этом необходимо учитывать, что это не тот дробовик, с которым ходят охотиться на сусликов, а короткоствольная здоровенная пушка, наподобие использовавшихся при личном выяснении отношений ковбоями. Эти дробовики оставляли при попадании с нескольких метров сито из средней части человека, в котором дырок было больше тела. И это только при попадании одного выстрела.
Никакие WBA и WBC при Монсоне особой роли не играли. Его титул был общим, не считая двухлетнего перерыва в 1974-76 году, когда он был чемпионом только по версии WBA. В 1976 он снова стал чемпионом по версии WBC, а IBF и WBO тогда не было. Монсон был человеком, о котором очень много говорили при жизни, правда, не в США. Потом внезапная смерть, и уж после нее заговорили, как заведенные, все, кому не лень. Он умер 8 января 1995 года. То есть, прожил 52 года и пять месяцев. Карлос в тот момент отбывал срок в тюрьме. В связи с хорошим поведением его отпускали регулярно домой, и он как раз возвращался в тюрьму из такого увольнения. Заправился на колонке, его узнали, он дал автограф. Настроение у всех было хорошее.
Попрощался, сел в машину и отправился… так и хочется сказать «в вечность», если бы это ни отдавало пошлой-пошлой-пошлой мелодрамой. На что, на что, а уж на мелодраму его жизнь никак не была похожа. И отправился… к Богу. Так, наверное. Для того, для кого слово Бог ничего не значит, можно сказать отправился в никуда. Или туда, куда мы все отправимся рано или поздно. И чем больше нам становится лет, тем больше мы понимаем, что это единственное наше путешествие, которое имеет смысл. Какой-то смысл. Ах, да. Я забыл сказать, за что Монсон сидел. За то, что в припадке ревности, или безумия, или безумной ревности, обычной для него, выбросил с третьего этажа свою жену Алисию Мунис, мать общего ребенка, который тоже находился в этом доме и, как ни странно, спал и ничего не видел. Позже экспертиза сказала, что Алисия уже была мертва, когда упала на землю.
Другие источники не так уверены. Согласно им, она была без сознания. Совершенно точно, что ее перед смертью душили. Насмерть задушили? Скорее всего, да. Монсон, хоть и боксер, умел душить. Силы ему было не занимать. Вскоре после того, как он сбросил девушку, сознание к нему вернулось. Он тоже попытался покончить с собой и выбросился с того же балкона сам. Но, видимо, тело его и то, что осталось от души, хотело жить. Он приземлился вполне безопасно и только повредил себе плечо. Кто-то увидел в этом знак, что ему стоило жить. Зачем? Чтобы потом погибнуть по дороге в тюрьму, прожив шесть лишних лет? Кстати, в машине было еще двое. Один из них тоже погиб. Монсону так надо было взять этого случайного человека с собой? Мне остается только сказать ту же великую формулу, за которой мы все прячемся от страха смерти: не знаю. Понимаете? Не знаю!
Карлос родился тогда, когда наши войска двигались к тому, чтобы обороняться под Сталинградом – 7 августа 1942 года. Вряд ли он вообще знал об этом. Да и думал. Латинская Америка была очень далека от европейских конфликтов. Настолько далека, что после войны многие дальновидные немцы перебрались туда, в том числе и в Аргентину, где, как рассказывал лично мне один российский дипломат, проезжая по сельской местности где-то далеко от столицы, в 70-е годы он нашел один немецкий городок, не обозначенный ни на каких картах.
Может, врал? Как говорит один наш телеперсонаж: не думаю. Тогда как раз такие городки доживали там свои последние дни. Их никто официально не закрывал. Просто по опыту мы знаем: два-три поколения, и такие поселения перестают существовать, поглощаемые местным населением. Вот и их поглотили. Но юному Монсону тогда было не до немецких переселенцев. Дело в том, что сам он, как говорят, принадлежал к этническому меньшинству. К индейцам. Это потом, когда он уже стал прославленным боксером, его иногда называли «Последним Вождем Инков» и еще как-то в этом роде. В детстве все было несколько проще. Много проще.
Мы себе представляем Латинскую Америку как мультикультурный регион, где люди, в отличие от Северной Америки, в XIX веке были свободными или рабами, а в XX забыли о том, кто какого цвета. Это так, но с определенными уточнениями. Аргентина всегда была преимущественно белой страной (именно поэтому она понравилась нацистам). 85 процентов населения и сейчас принадлежит к белой расе, а семьдесят лет назад было больше. Много больше. А Монсон относился к очень небольшой (1,5 процента), но весьма презираемой группе населения. Именно презираемой. Конец 40-х и начало 50-х годов были временем, когда скрывать свое особое отношение к «природным американцам», было не в чести. Его и не скрывали. Их «не дорезали» в XVI веке, и теперь они тут «мешали жить» тем, кто несколько веков считали себя здесь хозяевами. Вот и вся толерантность. Продолжение следует...
